Пригласи друга на ZaBeRa и заработай!

Начать зарабатывать

Бес «Башни»: Алексей Иванов выпустил роман про демонов

Демоны, пожирающие людей, и заводы, которые требуют еще больше жертв. Промышленник Акинфий Демидов и государственник Василий Татищев в смертельной схватке. Колдовство, коварство, страсть, изощренная жестокость — таков XVIII век в новом романе Алексея Иванова «Невьянская башня». Самый экранизируемый современный российский писатель после «Фоллаута по-уральски» вернулся во времена Анны Иоанновны и перемешал реальные исторические события и крупных деятелей эпохи с народными легендами и монстрами в стиле Стивена Кинга. «Известия» публикуют рецензию на роман, который только что поступил в продажу.

Почему «Невьянская башня» — исторический роман

«Вегетация» был настолько мощным и исчерпывающим авторским высказыванием, что было не очень понятно, как и о чем Алексей Иванов будет писать дальше. Трудно сказать, знает ли сам Иванов ответ на этот вопрос, но «Невьянская башня» — это своего рода передышка и в то же время совершенный краудплизер (то есть, буквально, играющий на публику). Несмотря на вполне серьезный объем в 400+ страниц, это по жанру скорее повесть. Просто несколько искусственно растянутая, в том числе за счет повторов, для того чтобы читатель получил максимум удовольствия за те пару вечеров, что уйдет на то, чтобы проглотить это произведение. Локальный мистический хоррор в исторических декорациях, который можно взять в дорогу и ни разу об этом не пожалеть.

Фото: «Альпина.Проза»

Кстати о «декорациях». Здесь всё очень точно, и никто не удивится, если Иванов вслед за романом выпустит, по своему обыкновению, еще документальную книгу о том, как всё было на самом деле. Но даже здесь: вечно наклонившаяся Невьянская башня, не хуже Пизанской; промышленник Акинфий Демидов, строивший на Урале собственную империю; историк и чиновник Василий Татищев, который здесь выставлен едва ли не самым жутким злодеем; гора Благодать в Свердловской области — обо всем этом Иванов пишет с максимальным приближением к историческим справочникам или как минимум местному фольклору там, где официальная история молчит.



Фото: РИА Новости Акинфий Демидов

Сюжет построен вокруг постройки Демидовым грандиозной доменной печи в 30-е годы XVIII века. В заводском поселке творится нечто необъяснимое. Люди сами прыгают в огонь, потому что их оттуда будто бы зовет местная сектантка Лепестинья, проповедница свободной любви, местная хиппи. В демидовских мастеров периодически вселяется некий демон, от которого нет спасения. Из накренившейся Невьянской башни пропал очень важный для Демидова человек, и будут большие неприятности, если этого парня найдут не те люди. А из Петербурга вернулась на родину содержанка Демидова Танька, которую прозвали Невьяной. Когда-то она ушла к Акинфию от мастера Савватия, но тот не перестал ее любить и ждать. Между тем на Урал явился Василий Татищев, у которого с Демидовыми давние счеты.



Фото: РИА Новости Василий Татищев

Иванов сталкивает миры растущей добывающей промышленности, вечных беженцев-старообрядцев, которых Демидов опекает, чтобы они на него трудились, и бироновских политических интриг и коррупции, в которых по уши замешаны Демидов и Татищев. Немного мистики, немного эротики — и вот роман «Невьянская башня».

Каким получился роман «Невьянская башня»

Алексей Иванов к своему читателю относится очень уважительно и заранее уверен в его начитанности — как минимум на уровне хорошей гуманитарной средней школы. И его литературная игра с аудиторией — один из компонентов конструктора, которым писатель владеет филигранно. Так, уже в первой главе действие неожиданно почти слово в слово воспроизводит один из самых шокирующих рассказов Чехова «Спать хочется». Во второй главе образ местного шута списан со скомороха, которого в «Андрее Рублеве» играл Ролан Быков.



Фото: РИА Новости/Кирилл Каллиников Алексей Иванов

Дальше параллели становятся тоньше, не такими очевидными. Но — читайте внимательно! В четвертой главе про Невьяну: «Она никогда ничего не просила — кроме первого раза, когда ушла от Савватия. Она не прислуживала, не угождала, не заискивала и не ублажала. Милости она принимала так, будто ей отдавали долги». Трудно здесь не вспомнить Послание к Коринфянам: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине». Мелодика, конструкция, отдельные корни намеренно совпадают. Так Невьяна на уровне подсознания приравнивается у нас к высокому новозаветному идеалу — и, кстати, соответствует ему в полной мере, и это для нас уже не Танька по прозвищу Невьяна, которая от бедняка ушла к богачу, а некий нравственный камертон, который Иванов делает стержнем произведения.

Масштаб трагической интриги романа Иванов увеличит за счет введения в сюжет «тени отца Гамлета», конечно, тоже тщательно замаскированной. А когда будет эротическая сцена, он построит абзац так, чтобы герои, как башмачки, падали на пол, а пастернаковская свеча обернулась бы Невьянской башней. Высочайший пилотаж, блестящее владение искусством реминисценции у Иванова.



С другой стороны, не просто так этот роман всё же остается скорее повестью, а иногда кажется недописанным. Действие сконцентрировано на территории в несколько сотен квадратных километров, хотя нам постоянно сообщают координаты тех локаций, которые логически тоже должны были бы присутствовать в произведении. Очень пунктирно существует здесь вотчина Демидовых Тула, где творятся семейные преступления в стиле «Братьев Карамазовых». Но что гораздо травматичнее, совершенно не появляется Петербург, хотя там мы обязательно должны были бы «оказаться». Там долго жила Невьяна, распоряжаясь демидовским имуществом в столице. Там Бирон, о котором мы постоянно читаем в диалогах и которого должны были бы «встретить», как великого князя Ивана в «Сердце Пармы» хотя бы. Почему Иванов отказался от этой мысли, судить трудно, с материалом у него явно проблем не было. Тем более что действие «Невьянской башни» перекликается с романом «Тобол», почти тот же период. То ли у Иванова не хватило времени, то ли он специально приберег что-то для нон-фикшн итерации романа. Может, и то, и другое.



Фото: TASS/Vladimir Zhabrikov Невьянская башня

По стилю и приемам в этом романе для Иванова нет ничего нового. Роковая женщина, герой титан-богоборец, карающий чиновник с неограниченными возможностями, уверенные в своей правоте раскольники, гордые представители местных архаичных культур, сгущающийся злой рок, мстительный демон — всё это мы не раз уже читали. После историософского замаха «Вегетации» хотелось всё же чего-то большего, но Иванов ограничивается вполне простой развернутой метафорой. Заводы требуют человеческих жертв, власть требует жертв, религия и демоны тоже питаются кровью. Кто-то отдает себя добровольно, кто-то становится палачом, который несет убитых на алтарь. И делается это во имя новых свершений, преобразований, прогресса. А тот, кто не хочет ни сам под нож, ни других подставлять, проиграл заранее, он обречен на забвение, лузеров никто не уважает, даже если они в итоге совершают подвиги.

Иванов, как всегда, позволяет нам посмотреть на происходящее глазами многих персонажей, увидеть, какими они кажутся в глазах своих собеседников. Добивается того, чтобы мы восхитились каждым из них, и не торопится встать на чью-то сторону. Но в чем он уверен точно — это в том, что любые кровавые жертвы — это преступление, просто иногда это можно остановить, но чаще — ничего не выйдет, потому что так устроен мир и так он движется куда-то вперед, в направлении, которое нам неведомо, но от которого не уйти. И пропитанная кровью Невьянская башня — одно из многочисленных доказательств.